Разобщенное 80-летие окончания Второй мировой войны

Хроника

Слабыми лучами надежды солнце извещало об окончании Второй мировой войны. День Победы. День со слезами на глазах в печали неусыпной. Красные маки в петлице, ромашки в руках – их структура и цвет для памяти о безвинно убиенных роли никакой не играют. В Провансе мак считают цветком ангелов; ромашку принято относить к символу искренности и верности. Бутоны, соцветия, свечи… тихое общение в низком поклоне пред жертвами нацизма. Наши герои - не наши, свои - не свои, неуместные слова, неделимое не делится. Коварно и жестоко умерщвленные породнились общей судьбой, единой трагедией, физически растворились усеянным пеплом в баварской земле. Границы разности узников, созданные «культурой веков», стерлись за колючей проволокой концлагеря Дахау в 23 километрах от Мюнхена, где эскадрон смерти «пивным путчем» начертил планы уничтожения ЛЮДЕЙ.

Как минимум дважды в год, восьмого и девятого мая, я прохожу через врата с кощунственной надписью «Arbeit macht frei»(«Труд делает свободным»). Дань памяти любит тишину и достойное поведение, поэтому приезжаю после обеда, обычно после 14:00, когда официальные мероприятия окончены, чиновники исполнили свой долг.

Гляжу в небо, надеюсь услышать голоса журавлей. Переступаю порог коричневого пространства – от марта 1933 до предпоследнего дня апреля 1945 г. – Дня Освобождения!

Тридцать четыре длинных барака вдоль главной лагерной дороги, ров, под электрическим напряжением ограда из колючей проволоки, высокие стены, сторожевые вышки. Гнетущая тишина, не слышен больше некогда один из символов насилия – злой лай овчарок. За двенадцать лет существования концлагерь Дахау«принял» более двухсот тысяч заключенных, не менее двадцати пяти тысяч из них были граждане СССР, включая подростков.

Человека здесь превратили в цифры, в узника, стигматизированного номерной пометкой, распределяющей подневольных на «касты»: политики, духовенство, коммунисты, социалисты, музыканты, писатели, евреи, участники Сопротивления, военнопленные, цыгане, вольнодумцы, сподвижники голубой дороги. Пред безумием диктатора и идеологией злого духа его последователей все равны. Коричневые тучи не пощадили и герцога Альбрехта – главу монаршей династии Виттельсбахов и еще восемь членов королевского Дома Баварии. Наследный герцог Франц в своих воспоминаниях позже опишет невообразимые ужасы пребывания их семьи в Дахау, как ему, одиннадцатилетнему отроку, довелось сквозь барачное окно смотреть с утра на горы трупов.

С точностью мы никогда не узнаем, в каком блоке томился первый заключенный концлагеря художник и скульптор Клаус Бастиан, как и самый старый узник, пражский профессор математики, антифашист Карел Феерабенд; какой ярус на нарах занимали австрийские политики, включая канцлера Курта Шушнига; каким пыткам предавали погибшего в концлагере сельского землевладельца, праведника народов мира Гейнриха Листа, предоставившего убежище своему еврейскому другу. На полосатой одежде узников клеймо, нацистский штамп: желтые разновидности шестиугольных звезд у евреев, коричневые треугольники для группы ромы и синти, красные у политиков, розовые у последователей нетрадиционных отношений, фиолетовые – у духовенства и «изучающих библию», к которым отнесли всех Свидетелей Иеговы и Адвентистов седьмого дня, синие у эмигрантов. Отблеск некоторых из этих стигм отразился в метке новейшего времени безликим определением - «иностранный агент», которым Минюст РФ «награждает» касту несогласных и не санкционированных вольнодумцев.

История веками свидетельствует, что у тиранов друзей не бывает, как только очертания холодной фазы отношений вызывают импульс недоверия, «шагавших в ногу» облачают в робу предателя. Для бывшего австрийского гражданина, называемого фюрером, «женатого», согласно его высказываниям, «на Германии», слово «наш» без промедлений перевоплощалось в палитру кровавых оттенков «не наш». В бараке концлагеря Дахау без угрызений не существующей совести на правах специального узника нашли место и правнуку британской королевы Виктории Филиппу принцу Гессенскому, зятю итальянского короля, заядлому и активному нацисту, долголетнему другу Германа Геринга. Супруга Филиппа принцесса Мафальда трагически погибнет в концлагере Бухенвальд.

Опустившись на колено, кладу цветы к Интернациональному мемориалу «Скелеты в колючей проволоке». Он создан югославским скульптором Нандором Глида, бывшим узником концлагерей, евреем и участником Сопротивления. Это центральное место возложения венков, дань памяти узникам Дахау. В обе стороны от мемориала растянулось море гирлянд: правительственные учреждения Германии, посольства, организации… океан печали.

Покрытая галькой бывшая площадь для переклички, и, как бы дико сейчас это не звучало, в лагере смерти была еще и тюрьма… Комендант, помощники, каратели СС, им казалось, что Третий рейх вечен, непоколебим, мощь – несокрушима. Они не верили в Страшный суд Божий, а те, у кого была определенная доля знаний, относились к этой теме не более, как к изображению в искусстве, в виде монументальной фрески Микеланджело в Сикстинской капелле.

В отдельном отсеке огромной территории барак X – крематорий концлагеря, где людские тела сжигали как бревна. Здесь же и газовая камера. Эту часть концлагеря эсэсовцы использовали также как место казни через повешение или выстрелом в затылок. В феврале 1945 из-за нехватки угля крематорий прекратил процесс уничтожения тел, заметания следов безумия. Приказом СС останки своих сотоварищей заключенные отвозили и закапывали в близлежащем к северу от Дахау лесном склоне Лайтенберг.

Меня не остановить, долг памяти зовет, толкает вперед. Перешагнув ограждение, отделяющее массивные печи крематория от посетителей, я возлагаю внутрь сквозь открытую дверцу одной из печей бордовую розу и зажженную свечу.

Обойдя десятой дорогой некоторых шумных молодых людей, пришедших сюда по школьной программе как в музей, подошел к расстрельной стене позади заглохших «огненных пожирателей тел». У этого бетонного «душегуба» жизнь по воле эсэсовцев распрощалась с огромным количеством красноармейцев, включая 93 офицеров подпольного Братского союза военнопленных (другая версия гласит –Баварского союза военнопленных). Вокруг братские могилы насыпей тысяч жертв, прах которых превратили в пепел, в серо-черные песчинки угасших звезд. Мобильная связь соединяет меня со Святым Градом, с Александровским подворьем, где в это время у Порога Судных Врат возносится к небесам молитва. Панихиду по жертвам войны, по воинам, на поле брани жизнь свою отдавшим, в плену невинно умученным, скончавшимся от ран и глада, при пении Иерусалимского Свято-Елисаветинского сестричества милосердия служит игумен Иона. Пение и слова молитвы, исходящие из микрофона мобильной коммуникации, покрывают место варварства и кошмара. Много лет назад здесь мы стояли с автором-исполнителем, певцом Александром Розенбаумом, изъявившим тогда глубокое желание побывать и склонить голову в концлагере Дахау, где все «дышит ужасом, пеплом и молитвой». «Нет слов, я в отчаянии, высшая форма мастерства смерти… обязательно напишу песню о концлагере», – мрачно произнес Розенбаум. Мне неизвестно, исполнил ли он обещание, высказанное не себе или мне, обет был дан погибшим здесь узникам.

Воздух сгустился над Дахау на рассвете воскресенья 29 апреля 1945 года. Солдаты третьего батальона 45-й пехотной дивизии Седьмой армии США под командованием полковника Феликса Спарка, как и военные 42-й пехотной дивизии подошли к концлагерю. Волны маятника истории призвали американских бойцов стать в одном лице освободителями, свидетелями, обвинителями, как и судьями, и вершителями казни. С формальной точки зрения были нарушены некоторые пункты «Женевской конвенции о военнопленных». Но о каких предписаниях может идти речь, если воины столкнулись с наивысшей формой варварства, от которого не только волосы, но и весь внутренний мир солдат стал на дыбы. Ночью, за два дня до освобождения, из концлагеря Бухенвальд в Дахау прибыл поезд в составе почти сорока грузовых вагонов. Около пяти тысяч узников с минимальным запасом воды и еды три недели находились в опечатанном, медленно движущемся эшелоне смерти. Концлагерь был переполнен. Эсэсовцы решили оставить поезд прямо на колее перед «казармой репрессий». Окружившие концлагерь солдаты США наткнулись на этот отдельно стоящий эшелон. В вагонах они обнаружили лежащих друг на друге тысячи трупов, глаза которых еще светились… и только 816 полуживых, изможденных заключенных.

Подразделение СС «Мертвая голова», отвечавшее за охрану концлагеря, заранее сбежало, обеспечив замену запасными частями под командованием 23-летнего унтерштурмфюрера. Набирал обороты некий хаос. На одной из сторожевых вышек был поднят белый флаг, но одновременно с этим последние караульщики направили на концлагерь со всех остальных высоток шестнадцать пулеметов, чтобы не допустить побега заключенных…

Не было общего приказа, однако каждый американский солдат пребывал в шоковом состоянии, вызванным «поездом смерти» … Резко раздались пулеметные очереди и треск стрелковых оружий. Эсэсовцы сопротивления почти не оказывали. Кто-то мертвым полетел с вышки, кто-то в перестрелке распрощался с жизнью, а кто-то в руках узников, не успевших даже снять полосатую униформу… В общей сложности из 560 охранников СС в этот день 550 навсегда отслужили последнюю караульную вахту. Высшее военное командование США резко и отрицательно отнеслось к самочинству, потребовало немедленного расследования и соответствующего наказания. Но где-то по пути дело само по себе заглохло, ибо не исходил приказ о мести от вышестоящего начальства.

Увы, находясь уже на пороге свободы, в последнюю минуту, трагически погиб целый ряд узников, пытавшихся перелезть через лагерную ограду, которая все еще была под током. Распоряжением американского командования были созданы братские захоронения для погибших невольников. Бывшие руководители нацистской партии и фермеры из Дахау были вынуждены в течение нескольких дней перевезти тела, найденные в лагере, на 12 конных повозках в Лейтенберг и похоронить их. Сегодня на этом кладбище покоятся более 7400 жертв нацистского режима, незначительное количество которых известно по именам. В пятидесятых годах французская служба розыска провела эксгумации тел и перевезла опознанных своих сограждан на родину. Через десять лет этому примеру последовали Бельгия, Нидерланды, Италия и Норвегия. Власти СССР не выказали никакой реакции, следуя сталинскому принципу «солдаты в плен не сдаются». Внутри Советского Союза продолжались поиски коллаборационистов, тех, кто добровольно влился в ряды нацистов. Таковых оказалось, как и в других странах, к сожалению, не мало. От Тоньки-пулеметчицы (Антонины Макаровой) до Бронислава Каминского, с особой жестокостью убивавших своих. Карателем в СС служил и дядя режиссера Никиты Михалкова. Понятно, семейный клан восхвалителей «правильных гимнов и властей» очень старался «очистить мундир» от броских пятен, однако от усиленной терки дырки так и зияют.

Спустя десять лет местные власти уничтожили бараки, только фундаменты-контуры напоминают о них. Минуют напряженные времена денацификации, рассеется опасность быть обвиненным в насилии или пособничеству нацизму. С полной отдачей сил запыхтит древний маховик хронической болезни человечества: о злодеяниях ничего не помним, ничего не видели и не ведали, никто не был последователем радикальных взглядов, все были чистыми и пушистыми. Чувство вины и стыда слишком многим не было знакомо изначально, прошлое они «отпустили в свободное плавание». Жестокость и понесенная боль врезались и жили в памяти жертв, но не сотворивших их. Начался постепенный процесс «самопрощения» и забытья, значительного приуменьшения злодеяний. Бургомистр города Дахау официально стал утверждать, что многие из бывших узников являлись обычными преступниками или политическими диссидентами, участвовавшими в «незаконном сопротивлении правительству того времени». Многим не хотелось иметь под носом улики позорного недавнего прошлого, представитель городского управления заявил, что крематорий концлагеря будет снесен. Волна протестов международного сообщества, в первую очередь выживших узников, сорвала планы уничтожения крематория. Выйдя из столь желаемой «спячки», вмешалось правительство Баварии, снос запретили. И только новое поколение, особенно студенческое движение 68-го года, помимо прочего, стало требовать «критического осмысления нацистского прошлого страны, признания вины и покаяния в содеянном».

Наладить жизнь и возродить порядок в послевоенной Германии оказалось сложнейшим процессом. Масса бывших членов гитлеровской партии НСДАП, вся судебная система, чиновники и прочая служили фюреру, симпатизирующих не счесть. Взять других было неоткуда. Варварство ветром не сдувается, но на ветру творились «летописания жизненных путей» тех, кто верно служил любой власти – «лишь бы нить арийских призраков не прерывалась». В верхушке ФРГ оказались и «вчерашние», с запятнанным прошлым. После громкого скандала пришлось уйти в отставку министру по делам депортированных, беженцев и жертв войны в правительстве новой Германии Теодору Оберлендеру. Не легко писать о теме, носящей чувствительный характер, но этого требует память о жертвах, дань трагическим дням безвинно убиенных. Еврейский погром во Львове, унесший жизни нескольких тысяч человек, в котором активнейшую роль сыграли также местные жители и новоиспеченная украинская милиция, произошел при обер-лейтенанте Оберлендере, «политическом командире» созданного абвером батальона «Нахтигаль». Припоминаю самое начало восьмидесятых, мюнхенский пивной сад-ресторан «Левенброй» на Штигельмайерплатц. Нас, то ли пять, то ли шесть человек, пригласил один из американских шефов на радио «Свобода». За общим столом были люди разные, но сидел и человек, слывший своей замкнутостью, избегавший обычно всех и вся. Владимир Маруняк, историк и публицист, член Главного управления Украинского национального объединения в Германии в годы Второй мировой войны. В пространствах интернета о нем материала достаточно, но не указаны, по непонятным мне причинам, два пункта: работа в отделе Восточной Европы министерства иностранных дел третьего рейха в Берлине и сотрудничество на радио Свобода в Мюнхене. Его родной брат, работавший в том же Восточном отделе, был арестован и отправлен в концлагерь, где он погиб. Но это отдельная история, трагедия почти что для романа… Обсуждался вопрос о послевоенной Германии, ее становлении, речь зашла о Теодоре Оберлендере, его благосклонном отношении к Организации Украинских Националистов с центром в Мюнхене. Куривший сигарету за сигаретой Владимир Маруняк, будучи лично знаком с Оберлендером, в какой-то момент произнес: «Благосклонное отношение – понятие расплывчатое, нам просто есть что ему припомнить». Посыпались вопросы, однако Маруняк предпочел перейти в привычное ему молчание.

Но был еще не менее громкий скандал с Куртом Вальдхаймом, бывшим министром иностранных дел, позже канцлером Австрии, которому удалось посидеть даже в кресле Генсека ООН. Однажды пресса опубликовала попавшие к ней документы из прошлого политика. Вальдхайм упорно доказывал, мол, все наветы, в СА (штурмовые отряды нацистской партии) и НСДАП (гитлеровская партия) не состоял, к преступлениям никакого отношения не имел. По его же просьбе австрийским правительством была назначена международная комиссия историков, заключение которой гласило: Вальдхайм не совершил «личных виновных действий», но обладал подробной и точной информацией о приказах об убийствах, депортациях, уничтожениях, неоднократно способствовал их исполнению, в СА и НСДАП состоял. Одним словом, он оказался «чистым и неповинным», просто лошадь его «имела прописку в штурмовых отрядах СА».

Давящую тишину глухим звоном над концлагерем прерывают колокола часовни Страстей Господних, возведенной в 1960 году стараниями католического епископа Мюнхена, некогда бывшего здесь заключенным. Над входом капеллы высотой более тринадцати метров – терновый венец в полтонны железа. Рядом каркас, удерживающий трехтонный колокол. Каркас напоминает эшафот, на котором хотят казнить смерть бессмертную, величайшую трагедию и память. Гул колокола ежедневно исходит в 14:50 и набатом расплывается во все стороны.

Лауреат Нобелевской премии Дмитрий Муратов, проведя параллели между страшным временем, исходящим из третьего рейха, и нынешней ситуацией и развитием в стране обнуленных каденций, доверительным и спокойным голосом напомнил, с какой легкостью отчизна превращается в фашистское государство: «…жители деревни Дахау привыкли к запаху лагерных печей… Что поделать – дым отечества. Принюхались».

Печаль склоняет к сумбуру раздумий, рой мыслей… Замок Иоаннисберг в земле Рейнланд-Пфальц, посещение княгини Татьяны Меттерних, урожденной княжны Васильчиковой. Меня интересовал вопрос: сколько русских эмигрантов, имевших высокие титулы или носивших некогда разные звания в ушедшей в изгнание эпохи, помимо мне известных пятерых, работало в отделе пропаганды Восточной Европы министерства иностранных дел третьего рейха в Берлине. Информации почти что не получил. Татьяна Илларионовна умела с холодной отчужденностью уплыть на другие берега и переключила разговор на тему посещения ее имения мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком и членами его команды. Княгиня достала несколько фотографий, где она, грациозная красавица, сидела на канапе в их окружении. На полу, по бокам у ее ног сотрудники мэра, среди них без обуви в белых носочках В. В. Путин, ставший к этому времени президентом РФ… Вопрос об отделе Восточной Европы (Abteilung Osteuropa), где работала и родная сестра Татьяны Илларионовны, отвечавший за все территории бывшего СССР и восточноевропейские страны, за превращение в жизнь нацистской идеологии "Lebensraum im Osten" (Жизненное пространство на Востоке), так и остался без ответа в замке Иоаннисберг. Позже д-р Эрих Зоммер, один из личных переводчиков министра иностранных дел гитлеровской Германии Риббентропа, даст мне информацию по делу: в министерстве Восточной Европы не было отдельного «русского» или «украинского» отдела, но представители разных национальностей состояли на службе его подотделов.

Посещая концлагерь Дахау, невозможно не думать о войне: прошлой или нынешней. Мирной войны не бывает, она всегда жестокая и кровавая, подлости ни конца, ни края, ей нет оправдания. Так было испокон веков, в пеленах той же лютости и беспощадности пребывает она и сегодня. Сколько раз войне выносили приговор: Миру Мир. Но воз и ныне там. Принято считать, что Человек (лат. Homo sapiens) появился около трехсот тысяч лет назад, что ему удалось создать разветвлённую, сложную цивилизацию, однако он не смог породить Мир и Эмпатию. Современное багряное побоище превратило чернозем древней Руси Киевской в кровозем, пеплом покрыло поля края гетманов, казаков, воспеваемых чорнобривцiв, где «Ніч яка місячна, ясная, зоряна».

Все беды не от трона, могущественного и поскрипывающего, а от восседающего на нем. Начало начал всему мысль – быть первым среди первых, главным среди главных, да девиз – «королевство маловато, разгуляться негде». А холопы Государевы в радости и служат, и прислуживаются. Оторопь берет от слов, с бумажки бойко зачитанных в ООН неким представителем в образе «китайского болванчика» об «украинских боевых комарах», как одной из причин войны. Тема, конечно, не новая, о ней вспомнили и вытащили на «передовую» фронта. Четыре десятка лет назад «Литературная газета», по свидетельству бывшего генерала КГБ Олега Калугина служившая «главным каналом в советской прессе для пропаганды и дезинформации», разразилась статьей под заголовком «Инкубатор смерти» о лаборатории ЦРУ, превращавшей комаров в смертельное оружие.

1945 год ознаменовал себя девизом из «руин подымать Европу». 2022 год – «Европу превратить в руины». И снова вой сирен, слезы детей, обрубки ног и рук солдат. Звучат мифологические нарративы о священной войне. История не спит, она дышит в затылок нынешним физически искалеченным на передовой линии фронта, тем, кто позарился на кровавых три червонца. О калеках быстро забывают, для «маршалов вне фронта» они обуза. После Второй мировой войны неисчислимое количество инвалидов в СССР, воевавших на самом деле против врага, оказались никому не нужными. Попасть в немногие специальные социальные учреждения являлось неосуществимой мечтой, все они были переполнены. Одних только калек-ветеранов с ампутацией верхних или нижних конечностей оказалось почти полмиллиона. Государство платило им мизерную пенсию, они заполнили вокзалы, людные места и выпрашивали подаяние. Злой язык «народный» оставшихся без рук и ног воинов стал называть "сталинскими самоварами". Тех, кто передвигался на самодельных каталках, окрестили кличкой "танкисты". Погибших героев идеология страны восхваляла, гордилась вернувшимися с фронта живыми и невредимыми. От инвалидов, дабы своим видом не портили образ Великого Подвига, власти решили избавиться. Их насильно стали вывозить в дом призрения в зданиях бывшего монастыря на острове Валаам, где условия содержания напоминали тюремные.

Возжжением свечей и возложением букета поминаю замученных на стрелковом полигоне Хебертсхаузен, расположенном в нескольких километрах от концлагеря Дахау и бывшего его частью. Здесь расстреляли более четырех тысяч советских военнопленных, в большинстве офицеров, евреев, членов коммунистической партии. Их доставили в товарных вагонах до железнодорожной станции, далее гнали пешком к полигону. Солдаты войск СС, так называемые «отряды охраны», на жертвах отрабатывали практику стрельбы по мишеням согласно нацистскому «Приказу о комиссарах». Им целились в лоб… Убиенные тела сожгли в крематории концлагеря. Распоряжением руководства СС имена советских воинов в лагерные списки не вносили, записывали исключительно их номера и отличительные знаки. Таким образом, идентификация погибших должна была стать навсегда невозможной. Сколько судеб, сколько непрожитых жизней, нерастраченной любви, нераскрытых талантов, неосуществившейся мечты… Жестокие преступления, совершенные на полигоне в Хебертсхаузене, намеренно или от безразличия ответственных политиков и чиновников вытеснялись из общественного сознания. И только в 1997 году неутомимой гражданской группе блюстителей памяти удалось остановить политику забвения и вытеснения памяти о произошедшем. Впитавшая кровь советских военнопленных территория полигона смерти была передана в ведение Фонда баварских мемориалов. Здесь не бродят призраки, все здесь дышит молитвой, слезами и скорбью.

Вне всяких сомнений и оговорок самые большие потери и жертвы понес Советский Союз, под знаменами которого в рядах Красной армии воевали народы его шестнадцати республик. По поручению правительства на Параде Победы 24 июня 1945 года маршал Георгий Жуков произнес знаменитые слова: «Соединенными усилиями великих держав – Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании – фашистская Германия повержена в прах… Слава великому советскому народу – народу-победителю».

Никто не является обладателем прав на превосходство. Неделимое на части не делится, есть общая победа и общая гордость. Советские воины освободили концентрационный лагерь Майданек, Треблинку, Собибор, Равенсбрюк и Освенцим, в котором нацисты уничтожили более 1,1 миллиона человек. Армия США освободила Бухенвальд (погибших прибл. 56.000), Маутхаузен (погибших свыше 122.000) и Дахау. Солдаты Британской империи освободили концлагерь Нойенгамме (погибших более 43.000) и Берген-Бельзен, где смерти было предано примерно 50.000 человек.

2025 год. 80 лет со Дня окончания Второй мировой войны и Дня Победы. Мир отмечает круглую дату в двух параллельных плоскостях… Война в Украине… Пепел праха убиенных на крыльях ветра к МИРУ призывает… Не рвите на части, не терзайте память об убиенных. Будет завтра, вашим внукам будет стыдно… Чума средневековья изменила мир, агрессивная чума 21 века способна погубить его планету. Чтить память… «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (От Матфея 5:9).

Воинам, воевавшим под знаменами СССР, солдатам союзнических армий, героям движений Сопротивления и всем безвинно убиенным от рук нацистских супостатов и их прислужников-карателей Вечная и Светлая Память!!!

Председатель исторического ИППО